Я хочу, чтобы слышала ты,
Как тоскует мой голос живой.
Ты сейчас далеко, далеко,
Между нами снега и снега.
До тебя мне дойти не легко,
А до смерти — четыре шага.
Пой, гармоника, вьюге назло,
Заплутавшее счастье зови.
Мне в холодной землянке тепло
От моей негасимой любви......
"Вы мне братцы конечно не поверите, но я сегодня находясь между жизнью и
смертью видел, как живых наших великих писателей: Пушкина, Чехова, Достоевского и
Толстова. Ещё какого-то православного святого и двух древнерусских князей в
доспехах", — сказал Мишин.
"Прутков, тебя не приметили, наверно плохо стараешься! -- хохотал
Умной-Колычев."
"Давно хотел спросить тебя, Юрий Игоревич. -- Умной-Колычев обратился к князю
рязанскому, -- По что все заключили с Ордой сделки и жили, а Рязань билась до
последнего с монголо-татарами?"
"Потому со всеми и заключили, увидав как мы бьёмся. -- спокойно ответил Юрий
Игоревич."
Пушкин глядя на танцующий огонь зачитал:
Перед утренней зарею
Братья дружною толпою
Выезжают погулять,
Серых уток пострелять,
Руку правую потешить,
Сарацина в поле спешить
Иль башку с широких плеч
У татарина отсечь,
Или вытравить из леса
Пятигорского черкеса.
"Друзья, скажите мне кто такой добрый человек? -- Антон Павлович решил сгладить
напряженность между Достоевским и Толстым, -- Я имею в виду лаконичное
определение."
"Если вам нужно точное определение, спросите у Козьмы! -- сказал молчавший
всё время Сергий."
"А, что вы можете сказать об этом? -- Чехов обратился к Сергию, -- Странно, что
представитель святой церкви передал право ответить, на такой важный вопрос бытия!"